Я никогда не думал, что буду заниматься лэнд-артом, даже не знал, что такой вид творчества существует и так красиво называется. Я писал песни, это было моим единственным творческим занятием на момент переселения в леса Нью-Йоркской области летом 1999 года. Я был поражен красотой местной природы, Катскильских гор, которые являются частью Аппалачей. Меня, привыкшего к подмосковному дачному ландшафту, все поражало здесь своей яркостью, масштабами и первозданной дикостью, удивительным образом сохранившейся в непосредственной близости от такого гигантского мегаполиса, как Нью-Йорк. В получасе езды от города я встречал в лесах и волков, и медведей. Объясняется это в основном двумя вещами: молодостью Америки как страны (ведь еще несколько поколений назад на том самом месте, где сейчас сижу за компьютером я, набирающий эти строчки, жили индейцы, и в историческом плане это было совсем недавно) и хорошими законами по защите природы. Огромные заповедники и парки здесь повсюду, они обозначены как «Forever Wild» – «Навечно дикие».

Земля, которую я приобрел, оказалась очень красивой. Кусок настоящего леса, где протекает горный ручей с кристально чистой водой, в которой даже водятся небольшие раки. Повсюду в лесу стоят поросшие мхом валуны, на которых индейцы еще недавно складывали свои необъяснимые для белого человека алтари из камней, считая выпирающие из земли древние глыбы порталами между нижним и верхним мирами. А если взобраться на одну из столетних ёлок, возвышающуюся над другими – открывается панорамный вид на бесконечные холмы вокруг и горы на горизонте.

Постепенно я начал исследовать окрестные леса, уходя достаточно далеко с рюкзаком, биноклем и сопровождавшей меня повсюду соседской собакой, которой я сразу дал кличку «Былхвост» (так звали персонажа моей любимой детской книжки «Жизнь Ивана Семенова, второклассника и второгодника», а хвоста у этого пса, на много лет ставшего мне другом, и правда почему-то не было). Я периодически находил в лесу свидетельства жизни на этой земле индейцев (сохранившиеся до сих пор каменные алтари, иногда даже с нишами для подношений) и первых европейских переселенцев, занимавшихся здесь фермерством начиная с XVIII века. Повсюду тянулись через лес каменные стены, обозначавшие когда-то границы полей и владений, попадались старые фундаменты домов и сараев и даже высохшие каменные колодцы. Походив вокруг, я неизменно находил что-нибудь интересное; больше всего мне нравилось старое кованое железо: обода колес и рессоры от древних, давно истлевших телег, красиво завитые металлические спинки кроватей, массивные цепи, плуги, вросшие глубоко в землю, железная посуда. Все это мне казалось до сих пор живым, обладающим своей памятью и молчаливой историей, вполне достойным того, чтобы его откопать, притащить домой и расставить по лесу, чтобы на всю эту красоту можно было снова полюбоваться. Организованных свалок мусора в то время еще не было, и фермеры обычно просто скидывали все ненужное в кучу в лесу или выкопанную для этого яму.

Со временем я собрал под разлапистой ёлкой около входа на участок небольшую экспозицию из проржавевших старых предметов. Больше я ничего с этим добром делать не собирался, пока однажды приехавшая ко мне в гости Аля не развесила на цепях и проволоках разные металлические детали внутри древнего обода от колеса телеги. Детали двигались на ветру, получился необычный «mobile»^*, простой ржавый металл преобразился и ожил. Я тоже внес свои доработки и со временем смастерил несколько подобных работ. Все они были сделаны по одному принципу: композиция из разных деталей внутри обода от колеса. Стал развешивать их между деревьями на цепях в разных местах территории. Пространство сразу стало меняться: это уже не был обычный дикий лес, работы эти (до сих пор не знаю, как их лучше именовать, скульптурами – было бы слишком, и просто железяками уже не назовешь) заставляли остановиться и посмотреть, пройти от одной к другой, опять остановиться... В общем, началось какое-то интересное взаимодействие с лесом, словно данный мне (и без того красивый) кусок земли стал основой для чего-то необычного, чем раньше я никогда не занимался.

_______

^* Mobile – абстрактная скульптура из металла с подвижными частями, обычно подвесная. (Здесь и далее – прим. ред.)
 

Помню первую большую экспедицию за металлоломом на участок заброшенного дома, стоящего на соседней улице. Мы с Алей заехали туда на машине. Когда машина была забита находками под завязку, так что самим с трудом можно было втиснуться в салон, я развернулся и начал медленно выезжать. Неожиданно перед нами словно из ниоткуда возник молодой чернокожий человек. Он был удивлен не меньше нашего и, видимо, не знал, что делать, а я подумал, что, наверное, это хозяин, я видел у этого дома черных охотников во время прошлого охотничьего сезона, они складывали ружья в машину. Я остановил машину, вышел и, улыбаясь и показывая в сторону моего дома, начал объяснять ему, что мы – соседи, собираем старый металл, чтобы делать из него скульптуры. Он стоял и молча слушал меня, сжимая что-то в кармане. Тут подул ветер, и я явственно почувствовал запах бомжа.

Тогда я понял, что это просто бездомный, живущий в этом полуразвалившемся доме, может, находящийся в бегах, кто знает. Ситуация была нехорошая, мы стояли друг напротив друга посреди леса на пустой дороге, Аля сидела в машине. Но, по счастью, он испугался от неожиданности не меньше нашего. Я вновь сел за руль и медленно поехал мимо него. «I will see you real soon!»^** – зловеще сказал он нам, нагнувшись к машине. Руководствуясь гуманистическими соображениями, я не стал заявлять в полицию, хотя подобное соседство было явно не самым приятным. Но вскоре этот дом сгорел дотла без видимой причины. Выезжая утром с нашей улицы, я с удивлением увидел поднимающийся над грудой обломков дым и стоящих вокруг пожарных.

_______

^** I will see you real soon! (афроам. сленг) – До скоренькой встречи!
 

В нашей местности есть несколько человек, работающих с металлом, пара таких мастерских находится прямо у дороги. Недалеко от Вудстока есть мастерская Fabulous furniture, где можно остановиться и погулять среди сваренных из гаечных ключей и шестеренок динозавров, среди космических кораблей, собранных из частей старых автомобилей, посмотреть на изобретательно сконструированных роботов, у которых неизменно присутствуют половые признаки. Хозяин также делает уникальную деревянную мебель. Каждый раз, проезжая мимо, я останавливаюсь и любуюсь этими произведениями. Сварка – это уже другой уровень работы с металлом, я в своих работах использую только проволоку, и этого вполне достаточно для того, что я делаю.

Другой местный любитель металла живет около Port Jervise, тоже делает железных зверей и прочие интересные вещи. Работы стоят вдоль дороги, можно остановиться и посмотреть. Я как-то зашел к нему в мастерскую и спросил, не продается ли металлический обод от древней телеги, стоящий во дворе. Найти хороший прочный обод непросто, а это мой самый ходовой материал для «скульптур». Иногда они продаются в антикварных лавках, но за них могут довольно дорого запросить. «А тебе зачем?» – спросил хозяин. «А я тоже вожусь с металлом, но делаю несколько другие вещи» – ответил я и показал ему на телефоне пару фотографий своих работ. «Бери просто так, если ты из него сделаешь что-то прикольное, только когда сделаешь – покажи мне фото, если как-нибудь будешь проезжать мимо!»

Надо сказать, что делать что-то из ржавых древних железок я начал несколько позже, а сперва было два проекта по благоустройству участка, чисто утилитарных, положивших, однако, начало всему. Первым делом мы выложили камнем дорожку через лес до ручья. Сделано это было потому, что лесная аллея, вырубленная еще предыдущими хозяевами, превращалась после дождя в ручей, и я решил проложить параллельно ей тропу из плоских камней, чтобы можно было пройти, не замочив ноги.

Дорожку мы с моим братом Ильей выложили за несколько часов. Недостатка в материале не было: плоские булыжники в больших количествах валялись по всему лесу. Получилось и красиво, и удобно. Скоро камни поросли зеленым мхом, и дорожка очень натурально вписалась в окружающее пространство. Я подолгу смотрел на нее с разных точек. Кажется, тогда я впервые начал видеть лес с неведомой ранее стороны. А что еще можно сделать тут или там? Что можно поставить на этот валун, что можно подвесить между этими двумя стволами? Куда всё это ведет и надо ли вообще что-то начинать делать? Не порчу ли я просто-напросто натуральный вид прекрасного леса, думая, будто создаю нечто красивое?

Я много лет не мог решить, что же делать с этой аллеей (а скорее – просекой) дальше. По каменной дорожке оказалось не очень комфортно расхаживать туда-обратно, а сама аллея была неровной и с торчащими всюду корнями, ходить по ней до ручья даже днем было неудобно, а уж ночью, неся с собой пару барабанов на дальний костер, – почти небезопасно. Я думал проложить по всей длине деревянный настил, как-то интересно его оформить – может быть, сделать змеящимся (такую форму я стал придавать небольшим мостикам в лесу, это было гораздо интереснее, чем прямо положенные доски, ведь такой дизайн напоминает течение воды). Но прокладка подобного настила помимо дороговизны материалов никак не вписалась бы в вид леса, я боялся грубо нарушить общую картину, внеся нарочито цивилизованный элемент дизайна, пусть и такого необычного. Так продолжалось много лет, пока однажды, посмотрев на то, как посыпаются гравием дорожки в Peace Temple на земле у моего друга Владимира Купермана, я не приехал домой и не начал выравнивать всю аллею с помощью лопаты и бензопилы. Когда почва стала ровной, я за пару часов натаскал ведрами гравий из ручья и выложил им всю аллею.

Решение не приходило много лет, а найдено было в один момент. Впоследствии, правда, оказалось, что мелкий гравий размывается с каждым сильным дождем, так что мне придется все-таки купить более крупного гравия, и тогда, надеюсь, проблема будет решена. Для меня всегда главное – этот постоянный творческий процесс работы с пространством, процесс нахождения решений, даже если он занимает много времени, ведь так постепенно выстраивается в голове видение того, каким все может быть в будущем. Как только аллея стала пешеходной, начали приходить идеи по ее дальнейшему оформлению. Я сделал металлические светильники из ржавых ободов бочек, подвесив их на кронштейны из рессор от столетней телеги. Эти рессоры я вынес из развалин очередной фермы первых переселенцев, найденной в горах, и перенес на лыжах через замерзшее озеро, немало при этом удивив сидящих над лунками рыбаков. Я совершенно не знал, куда эти рессоры приспособить, а тут они сразу нашли свое место.

Нередко я дешево покупаю интересный мне старый металл в многочисленных в нашей местности антикварных магазинах, ведь из окрестных лесов я, наверное, всё уже вынес, во всяком случае – всё интересное. Есть пара «антиков», где я всегда нахожу что-то полезное для себя, там меня уже знают, нередко хозяева сами занимаются различным творчеством и мы показываем друг другу наши работы. Иногда мне отдают редкие металлические детали, узнав, что я из этого добра что-то мастерю.

Но неожиданно для себя я забежал в будущее лет так на двадцать, так что давайте вернемся назад, в самое начало истории. Дальше >>

Больше фото - в галерее >>